Нынешнее Евангелие (Лк. 19,1-10), братья возлюбленные, учит нас примером начальника мытарей Закхея доброй науке подавать милостыню нищим, каяться делом, а не словом только и удовлетворять ближних за обиды, нами им сделан­ные. Оно учит всех: и богатых и небогатых — науке деятельно­го покаяния, науке щедрой и посильной милостыней бедным и воздаянием обиженным приобретать великую и богатую ми­лость и благоволение Господа и вечное спасение души.

Закхей был мытарь, откупщик, или сборщик податей с сво­их сограждан; а податные откупщики часто собирали подати не без греха, и не без большого греха, — выжимали, так сказать, подати с народа нередко всякими притеснениями и неправда­ми, только бы взять вдвое, втрое больше того, что сами плати­ли римским чиновникам, назначавшимся из Рима для сбора, и сколько возможно обогатиться на счет народной нужды. И Закхей по этой причине был очень богат и был нелюбим наро­дом, который и прозвал его грешником. Но грешник этот -дивен Ты, Господи, во всех! — с пришествием Господа в Иери­хон и в дом неправды очнулся, познал безобразие и гибель­ность сребролюбия, наживы, неправды с жестокосердием и искренне покаялся Господу во всех неправдах своих и сделал­ся праведником. Господи! — сказал он, — половину имения мое­го я отдам нищим и, если кого чем обидел, воздам вчетверо.

О, блаженный глас кающегося мытаря, почувствовавшего все блаженство свое от посещения его дома первой Благостью и Источником блаженства разумных тварей! Как переродился вдруг мытарь! Тот, который пред сим знал только искусст­во наживать и богатеть, теперь вдруг узнал добрую науку по­давать и раздавать и тщательно разматывать тот клубок, кото­рый прежде усердно наматывал.

Да послужит это примером нам с вами, братья и сестры! Много и ныне, братья мои, между нами, русскими, хотя не именно между нами, есть мытарей жестоких, льстящихся на легкую наживу и неправедное обогащение, только, крайне жаль, неподобных евангельскому мытарю. Закхей, что непра­ведно нажил, все то и роздал нищим, коих, видно> было нема­ло и в то время, не только в наше, и, кого обидел, тому вчетве­ро возвратил, а наши мытари, скоро наживающие гораздо бо­лее Закхея, обогащаются только сами и не думают неправедно нажитое раздавать бедным или даже — какая дерзость и горды­ня! — смеются над теми, которые подают или раздают бедным, по их мнению не заслуживающим куска хлеба, — видите ли, все тунеядцы да пьяницы эти нищие, все будто бы до одного. Оно, правда, легче всех осуждать — разбирать ведь долго, отличать настоящего нищего от ненастоящего. Положим, что и между нищими не без греха, все люди грешны и между ними есть дей­ствительные пьяницы и тунеядцы. Но скажу я слово этим строгим судьям — не мое, а Господне, что они скажут на него? Каким судом судите, таким будут судить вас, и какою мерою мерите, будут мерить вам (Мф. 7, 1). Вы чисты и праведны пред Богом, столь строго судящие меньшую братию? А вы, сказал бы я им, вечные добросовестные труженики, воздерж-ники, целомудры, нерастленны до глубины сердца, нестяжа­тельны, — ваше богатство нажито праведными трудами, со­весть вас не обличает во лжах, неправдах, во взятках, в празд­ности, в праздной, питающей корысть игре, в зависти, тщесла­вии, соперничестве, во взаимной вражде и неприязни, пирше­ствах, во всякой роскоши и пр.? И вы смеете поднимать бровь и осуждать меньшую братию на голодовку и едва не на голодную смерть? Да разве у бедных железная, из стали слита при­рода, а не подобострастная и слабая, как и у всех нас, что им не позволительно ни пить, ни есть, ни обогреться в теплом углу после коченения на морозе в течение нескольких часов? Нет, наши мытари жестоки, хотя и в христианской, небесной, люб­веобильной вере и родились и воспитались и живут и пользу­ются ее неисчислимыми благами. Да, впрочем, пользуются ли? Евангельский мытарь сияет светлой звездой деятельного по­каяния и милосердия, ему должны подражать мы.

Да умягчит всеблагий и всемогущий Господь сердца наши и сердца всех имущественных и зажиточных людей. В обыкно­вение вошло только бранить нищих, презирать их, называть тунеядцами, а дать им работу и дело никто не потрудится или дать одежду, чтобы можно было работать па морозе, никто не хочет. Да разве бранью и презрением можно помочь горю? Придите к этим нищим с деятельной помощью: оденьте их, на­кормите, дайте им дело — и увидите, что они с радостью будут работать. Или без дальних хлопот дайте материальную по­мощь приходскому попечительству па устройство дома трудо­любия, чтобы оно могло построить его и учредить в нем посто­янные работы, чтобы не даром ели хлеб наши и ватин тунеяд­цы, да позаботьтесь все давать им посильные работы — и не бу­дет тунеядцев. Все они, между прочим, плод и нашего жестоко­сердия, невнимания, нашей гордыни и самоугодия; не они только виноваты в своей праздности, а и общество. Скажите, что бы вы стали делать, попавши в их среду, ставши на их ме­сто? Избави Бог всякого от их участи, и да благодарят Бога счастливцы мира сего за то, что они при всем множестве гре­хов своих вольных и невольных живут в довольстве, роскоши, что все блага льются им рекой, — да, каются они в своей сует­ной жизни, в своих играх и забавах, но пусть не забывают, что, когда им очень тепло, и светло, и сытно, и весело, многим, мно­гим очень и холодно, и голодно, и крайне невесело. Аминь.